Из всех аркобалено Маммон верила только Колонелло. Сама не знала почему, но только ему. Не Реборну, не Луче и уж тем более не Верде или Черепу. Только Колонелло. Только ему.
И, когда Мильфиоре напали, она рванулась к нему. Их было очень много, и аркобалено быстро выдохлась. А еще... Еще противники как-то смогли снять проклятие. Пусть частично, пусть слабо, но теперь она, Колонелло и Лар лишились младенческих обликов. Еще вроде бы был Череп, но его убили первым, и нельзя было сказать, в каком виде он был до смерти. Верде убили еще раньше.
Теперь оставались только они. Но, если Лар успела скрыться где-то в Японии, то им двоим было не на что надеяться. И иллюзионистка искала защиты у более сильного.
- Не волнуйся, прорвемся, - пообещал ей в начале Колонелло. И Маммон... нет, Вайпер - поверила.
Ему нельзя было не поверить.
И в самом деле, вначале все шло успешно. Маммон прикрывала аркобалено Дождя своими иллюзиями, а он расчищал дорогу от противников.
Только вот и их силы не бесконечны. А солдаты Мильфиоре все прибывают и прибывают.
И аркобалено загнали в угол.
И Маммон уже не могла создавать иллюзии, сидя позади Колонелло и откинувшись на стенку. Он слышал, как тяжело дышит иллюзионистка, и понимал - шансов у них уже нет.
- Эй, Маммон, - отбросив очередных нападающих, он обернулся, улыбаясь ей. - Сможешь набросить иллюзию невидимости на себя? Я прикрою твой отход. Может, успеешь добраться до союзников?
Девушка молча качает головой. Уже не сможет. Колонелло ловит себя на мысли, что впервые видит её без капюшона. Сиреневые глаза, длинная челка, красивое лицо.
- Совсем никак?
- Никак. Но... ты же продержишься? Я послала за помощью... - Маммон впервые говорит о себе в женском роде. - Они должны скоро подойти...
Колонелло снова стреляет, и ответа Маммон не слышит. Но она уже поняла, о чем он промолчал, и закусывает тонкую губу.
И пропускает момент, когда Колонелло замирает. Только когда он поворачивает к ней голову с замершей на губах улыбкой и потекшей из уголка рта кровью, аркобалено Тумана понимает, что произошло. Но не верит, пока Колонелло не оседает на землю, устремив безжизненный взгляд в небо.
А на его лице все та же замершая улыбка.
И Маммон кричит, как раненая птица, неуклюже - сказывается многодневная усталость - падает рядом с ним на колени, трясет его за плечи, онемевшими губами просит очнуться, встать, снова потрепать её по голове, как раньше, а она снова будет уворачиваться и недовольно фыркать...
Она не верит, что он умер, пока до неё не доносятся чужие голоса. Не союзники - Мильфиоре.
А сил не осталось. Ни физических, ни душевных - многодневная гонка со смертью сделала свое дело.
И неожиданно Маммон улыбается. Губы девушки побелели, лицо серое, безжизненное - только безумная улыбка.
Живая улыбка на мертвом лице.
Нет, у неё еще остались силы на последнюю, самую-самую последнюю иллюзию. Только вот иллюзия эта убьет её...
Но она же убьет и Мильфиоре.
Решение оказалось несложно принять.
И Маммон, в последний раз погладив Колонелло по щеке и бережно закрыв мертвые глаза, встает, разворачиваясь к врагу и набрасывая капюшон.
Они не увидят её лица.

Когда к месту драмы подбежал опоздавший боец, чуть задержавшийся с отведением внимания мирных жителей, все уже закончилось. Все солдаты Мильфиоре были мертвы, а в переулке лежали два тела.
Мертвый блондин, продолжающий чему-то улыбаться.
И прижавшаяся к нему девушка, чье лицо по-прежнему было скрыто капюшоном.